Ночной цирк [Litres] - Эрин Моргенштерн

– В Австралии, сэр. В Сиднее, – Марко откашливается, чтобы скрыть дрожь в голосе.

В ответ Чандреш кивает с отсутствующим видом.

– Могу я забрать это, сэр? – спрашивает Марко, указывая на пустую бутылку, вновь появившуюся на столе.

– Что? Ах да, конечно. – Он протягивает бутылку, даже не взглянув на Марко и толком не понимая, что делает.

– Принести вам другую, сэр?

– Да, спасибо, – говорит Чандреш, покидая кабинет Марко и направляясь к себе.

Он садится в кожаное кресло возле окна.

Оставшись один, Марко трясущимися руками собирает рассыпанные документы и блокноты, сворачивает чертежи в рулоны, складывает стопками бумаги и книги.

Найденный на полу серебряный клинок он всаживает в мишень в кабинете Чандреша, в самое яблочко.

Затем опустошает все ящики, вынимая из них документы. Уложив все аккуратными стопками, он приносит из смежной комнаты несколько чемоданов и набивает их до отказа. Укладывает между бумаг фолиант в кожаном переплете. Обходит комнаты, собирая все личные вещи.

Он гасит свет в кабинете и выходит, запирая дверь на ключ.

Прежде чем раствориться в ночи с чемоданами и рулонами чертежей, Марко ставит на столик возле кресла Чандреша непочатую бутылку бренди и бокал. Чандреш не обращает на его появление ни малейшего внимания. Он не мигая смотрит в темное окно с каплями дождя на стекле и не слышит, как за Марко закрывается дверь.

– Он не отбрасывает тени, – бормочет Чандреш себе под нос, наливая бренди в бокал.

Тем же вечером Чандреш долго беседует с призраком своего старого знакомого, которого он знал как чародея Просперо. Идеи, которые легко могли бы улетучиться из одурманенного алкоголем сознания, благодаря вмешательству призрачного волшебника прочно оседают у него в голове.

Три чашки чая с Лейни Берджес

Лондон, Базель и Константинополь, 1900 г.

Знаменитая мастерская мадам Падва расположена неподалеку от Хайгейтского кладбища. Сквозь панорамные окна из нее открывается восхитительный вид на Лондон. Из-за множества манекенов, демонстрирующих всевозможные наряды, создается ощущение многолюдной вечеринки, на которой все гости обезглавлены.

В ожидании мадам Падва Лейни Берджес бродит по мастерской, рассматривая коллекцию черных и белых нарядов. Она в восхищении замирает перед платьем из парчи цвета слоновой кости с изящной бархатной вышивкой, напоминающей завитки чугунной решетки.

– Если хочешь такое для себя, я могу сшить его в цвете, – говорит мадам Падва, входя в комнату под аккомпанемент трости, размеренно стучащей по паркету.

– Для меня оно слишком роскошно, тетушка Падва, – улыбается Лейни.

– Трудно выдержать золотую середину, когда ты ограничен в цвете, – вздыхает бывшая прима, поворачивая манекен из стороны в сторону и с пристрастием разглядывая турнюр. – Когда много белого, всем кажется, что это подвенечное платье. А когда много черного, получается слишком мрачно и уныло. Хотя сюда, пожалуй, черного можно добавить. И рукава я бы сделала попышнее, но Селия терпеть их не может.

Продемонстрировав Лейни свои последние работы и целую гору эскизов, мадам Падва предлагает выпить чаю. Они присаживаются за столик возле одного из окон.

– Всякий раз, когда я здесь бываю, у вас новая помощница, – замечает Лейни после того, как очередная незнакомка приносит им чай и поспешно удаляется.

– Им надоедает ждать моей смерти, а выкинуть меня за окно в надежде, что я скачусь под горку прямиком в могилу, они считают ненадежным. Вот и сбегают от меня к другим хозяевам. Я старуха, сидящая на мешке с деньгами, которые мне некому передать по наследству, а они – горстка стервятников с благочестивыми лицами. Бьюсь об заклад, что эта не продержится здесь и месяца.

– Я почему-то была уверена, что вы все оставите Чандрешу, – говорит Лейни.

– У Чандреша и своих денег достаточно. К тому же я сомневаюсь, что он способен вести дела, как мне бы того хотелось. Он же ничего в этом не смыслит. Впрочем, в последнее время он вообще мало в чем смыслит.

– С ним все так плохо? – спрашивает Лейни, помешивая чай.

– Он сам не свой, – вздыхает мадам Падва. – Мне и раньше доводилось видеть, как он с головой уходит в проекты, но не до такой степени. Он стал бледной тенью самого себя, хотя даже тень прежнего Чандреша кажется живее большинства людей. Я делаю что могу. Нахожу лучшие балетные труппы для его театров. Веду его за руку в оперу, хотя, по идее, должно быть наоборот. – Хлебнув чая, она добавляет: – Не хочется поднимать больные темы, но к поездам я его стараюсь не подпускать.

– Наверное, это правильно, – говорит Лейни.

– Я помню его еще ребенком. Это самое малое, что я могу для него сделать.

Лейни кивает. Она еще о многом собиралась спросить, но теперь ей кажется, что эти вопросы лучше переадресовать другому человеку, визит которому она также собирается нанести. Все оставшееся время разговор крутится только вокруг моды и новых веяний в искусстве. Мадам Падва уговаривает позволить ей изготовить менее пафосный вариант полюбившегося Лейни платья, например, в персиковых и кремовых тонах, и в считаные минуты набрасывает эскиз.

– Когда я уйду на покой, это все достанется тебе, дорогая, – говорит мадам Падва на прощание. – Ты единственная, кому я могу это доверить.

Кабинет довольно просторный, но так заставлен мебелью, что кажется меньше, чем есть на самом деле. Большая часть стен, декорированных матовым стеклом, скрывается за стеллажами и шкафами. Чертежный стол возле окна почти полностью погребен под ворохом бумаг, схем и чертежей, разложенных по никому неведомому принципу, а сидящий за столом человек в пенсне так сливается с обстановкой, что с трудом различим на ее фоне. Шуршание карандаша, царапающего бумагу, звучит так же методично и размеренно, как тиканье часов в углу.

Контора как две капли воды похожа на ту, что некогда располагалась в Лондоне, затем в Вене, а потом наконец переехала сюда, в Базель.

Мистер Баррис кладет карандаш на стол и наливает себе чаю. Чашка едва не выпадает у него из рук, когда он поднимает голову и обнаруживает стоящую в дверях Лейни Берджес.

– Твоего секретаря нет на месте, – говорит она. – Я не хотела тебя испугать.

– Все в порядке, – уверяет ее Баррис и, поставив чашку на стол, выбирается из кресла. – Просто я ждал тебя только к вечеру.

– Я приехала на более раннем поезде, – объясняет Лейни. – И мне не терпелось тебя увидеть.

– Каждая лишняя минута в твоем обществе мне только в радость, – улыбается мистер Баррис. – Чаю?